В знаменитом «Сотворении Адама» Микеланджело важнее не руки, а… мозг. Интересно Знать расскажет почему.
Этот заказ сразу не понравился художнику, который предпочитал скульптуру живописи и имел мало опыта в создании фресок. Микеланджело подозревал, что идею поручить ему работу, в которой он не силен, папе римскому Юлию II подали завистники. И хотя с самым могущественным заказчиком Европы не поспоришь, из чувства противоречия мастер подписал контракт так: «Микеланджело, ваятель». Скульптура же, по определению Микеланджело, — «искусство, которое осуществляется в силу убавления». И если посмотреть на фреску глазами ваятеля, «отсекая все лишнее», то на изображении проступают неожиданные очертания.
Основная часть росписи — девять сюжетов из Бытия, «Сотворение Адама» — четвертый из них. Действие на фреске замерло за секунду до начала библейской истории homo sapiens, когда создавший человека по своему образу Бог «вдунул в лице его дыхание жизни, и стал человек душою живою» (Быт. 2:7).
Но у Микеланджело собственная трактовка: на фреске Адам уже способен дышать и двигаться, но еще является незавершенным творением. Чего же не хватает первому человеку, чтобы он стал подобен Богу? Как пишет искусствовед, профессор Темпльского университета США Марша Холл: «С точки зрения итальянского Ренессанса, наделение человека способностью мыслить означало быть созданным по образу и подобию Бога». Некоторые исследователи считают, что здесь Микеланджело изобразил Творца как источник разума буквально — в виде мозга.
- Адам. Его поза зеркально почти повторяет позу Творца — Адам подобен Богу, — только она безвольная и расслабленная. Энергию и жизнь вливает в Адама божественный поток сознания.
- Мозг. Американский врач Фрэнк Линн Мешбергер первым отметил сходство очертаний плаща, развевающегося вокруг Бога и его спутников, с контурами человеческого мозга. Эту точку зрения поддержали ряд медиков и биологов. Микеланджело, по словам его друга и биографа Джорджо Вазари, «постоянно занимался анатомией, вскрывая трупы, дабы усмотреть начала и связи костяка, мышц, нервов и жил…» Так что художник вполне мог изучить в деталях и содержимое черепной коробки. А в эпоху Ренессанса уже существовали представления о мозге как о вместилище разума. Нельзя исключать, что на фреске Микеланджело визуализировал идею: творящее начало в лице Бога с ангелами — это прежде всего мыслительный центр.
- Борозды, разграничивающие части головного мозга. Мешбергер и его последователи полагают, что на фреске художник визуально выделил основные части мыслительного органа и линии, соответствующие боковой борозде (отделяет височные доли), глубокой центральной борозде (отделяет лобную долю от теменной) и теменно-затылочной борозде (отделяет теменную долю от затылочной).
- Средняя лобная извилина. Биолог Константин Ефетов считает, что на фреске представлена внешняя поверхность мозга. В средней извилине лобной доли находится глазодвигательный центр, осуществляющий одновременный поворот головы и глаз. У Микеланджело контурам этой извилины соответствуют очертания руки Творца, которая обнажена, хотя рукава туники длинные. Это отсылка к библейскому: «Кому открылась мышца Господня?» (Ис. 53:1). Согласно христианской традиции, эти слова пророка — об Иисусе, новом Адаме, который придет, чтобы искупить грех праотца.
- Гипофиз. Мешбергер считал, что художник выделил переднюю и заднюю доли этого органа, связанного с эндокринной системой.
- Варолиев мост. Содержит проводящие пути для нервных импульсов между спинным и головным мозгом. Мастер XVI века вряд ли знал об этих функциях, но очертания Варолиева моста изобразил похоже.
- Две позвоночные артерии. Они такие же извилистые, как развевающаяся ткань на фреске.
- Надкраевая извилина. Согласно современной науке, управляет сложносоставными движениями человека. На фреске силуэт женской головы повторяет очертания этой извилины. Марша Холл считает, что художник тут изобразил Софию, Божественную Премудрость. В Библии сказано, что Премудрость была при Боге, когда тот творил мир и людей (Притч., гл. 8).
- Угловая извилина. Ее контуры повторяют очертания головы ребенка. Искусствовед Лео Штейнберг полагает, что мальчик, до плеча которого дотрагивается Бог, — младенец Христос, предвидящий свою судьбу.