М. Ерицян
Хуан Рульфо — литературный гений XX века, завоевавший мировую славу будучи автором всего двух произведений — «Равнина в огне» и «Педро Парамо». Обе работы стали художественным открытием не только в испаноязычной прозе, но и в мировой литературе, и обе стали загадкой, потрясающим примером того, какими способами можно говорить, и как это меняет суть сказанного.
Главное произведение Рульфо — «Педро Парамо» — было написано в «полужанре» мениппеи: две основных сюжетных линии, которые сходятся и расходятся то в реальном, то в загробном мире. В этой конструкции стерты границы между действительным и фанастическим, а герои романа после смерти вовсе не спускаются в преисподнюю, а продолжают существовать в своей родной деревушке Комала, и в этой «полужизни» они испытывают самые приземленные и обыденные реалии.
Это произведение Рульфо стало одним из тех, которое отражает абсолютно мексиканское видение мира. Оно несомненно будет любимо еще не одним поколением и научит своего читателя относиться к смерти с гротескной нежностью.
Редакция Интересно знать собрала несколько фрагментов из работ Хуана Рульфо, которые доказывают, что мир мексиканского писателя — огромный литературный клад.
Есть селения, от которых веет щемящей тоской. Их узнаешь сразу, стоит только вдохнуть этот затхлый кисловатый воздух, этот запах старости, немощи и нищеты.
Ты ведь знаешь, женская наша память… С женщины сразу требовать надо, на месте, после и не добьешься.
Ты придешь туда и скажешь себе: вот место, где мне бы хотелось остаться навеки. Там всегда хорошо. Рассвет там сегодня такой же, как был вчера, и утро такое же, и такой же полдень, и вечер. Только дышится по-разному — оттого что другим становится воздух, и вместе с воздухом меняется цвет предметов. Жизнь там течет, нашептывая тебе свою быль, и ты вслушиваешься в нее, вслушиваешься и уже ничего не слышишь, кроме этого немолчного, извечного шепота жизни…
И с той самой минуты он почувствовал зуд в желудке — так оно бывало всегда, когда смерть заглядывала ему в лицо. И в глазах у него стоит смертная тревога, а во рту сбегается слюна, горькая, пакостная, и он, сам того не замечая, все время сглатывает ее.
Никто не пришел проститься с матерью. Но так было даже лучше. Смерть ни с кем не поделишь, это ведь не наследство. А горе — плохая приманка для гостей.