Любимая девушка, почти невеста, уходит от Бродского в новогоднюю ночь. Но память о ней будет еще долго мучить поэта, так долго, что он однажды напишет «Любовь».
Загадочная «М.Б.» — художница Марина Басманова. Они встретятся с Бродским на вечеринке 2 марта 1962 года, и это будет любовь с первого взгляда. Они будут много и долго гулять по городу, посещать выставки, говорить о поэзии и живописи. Бродский будет читать ей свои новые стихи, а окружающие твердить «Они идеально дополняют друг друга: рассудительная Басманова и раскаленный Бродский».
Но с самого начала все шло не так. Ругались, ссорились, время от времени мирились. И все эти размолвки приводили к одному и тому же: Бродский приходил к друзьям с перебинтованным запястьем и с таким отчаянным постоянством, что Виктор Штерн однажды скажет: «Ося, кончай ты, это… людей пугать. Если когда-нибудь в самом деле решишь покончить с собой, попроси меня объяснить, как это делается». Больше Бродский с бинтами не ходил, но легче от этого никому не стало.
В преддверии Нового года Бродский стал мишенью для милиции. Чтобы не ставить под угрозу любимую девушку, он просит близкого друга Дмитрия Бобышева забрать ее на праздники к общим знакомым на дачу. Шумная компания, празднующая наступающий год, и вовсе не замечала скромную и тихую Марину. А вот Бобышев проведет с ней ночь. И друзья Бродского ему это предательство не простят.
Бродский, узнав об измене Марины, бросает все и буквально срывается в Ленинград. Он идет к Бобышеву за объяснением. Теперь они станут заклятыми врагами навсегда. А Марина не откроет ему двери.
Спустя пару дней его схватит милиция. Он окажется в психиатрической больнице, куда Марина все же будет приходить с передачами. Потом последует знаменитый судебный процесс и трехлетняя ссылка в Архангельскую область. Спустя годы Бродский скажет: «Мне было все равно — повяжут там меня или нет. И весь суд потом — это была ерунда по сравнению с тем, что случилось с Мариной… Все мои душевные силы ушли на то, чтобы справиться с этим несчастьем».
Басманова будет часто приезжать к Бродскому в Архангельскую область. Он будет почти счастлив. Будет писать свои лучшие стихи, пока Марина живет рядом в скромных условиях. И он был готов простить все, лишь бы она не уходила. Но приезжал Бобышев и забирал ее с собой. Бродский страдал, метался по пустому дому, а потом она возвращалась. И так раз за разом, а в 1968 году у Бродского и Басмановой родился сын Андрей. Но даже тогда Марина отказалась стать его супругой.
Бродскому настоятельно советовали эмигрировать, и он очень надеялся, что они уедут вместе. Все: он, она и сын. Но Марина останется, будет растить ребенка одна, без Бродского, и без Бобышева.
Душевные раны поэта еще долго не будут заживать. Здоровье будет слабеть, инфаркты преследовать один за другим. И он будет продолжать посвящать любимой «М.Б» стихи. Но однажды на лекции в Сорбонне Бродский увидит среди студентов-славистов Марию Соццани, до ужаса напоминающую Басманову в молодости. Она будет младше поэта на тридцать лет, станет его женой, верным другом, помощницей во всех литературно-издательских делах и станет матерью удивительной девочки Анны-Александры-Марии Бродской. Но это потом, спустя два десятилетия, а в 71-м память о Марине все еще мучила поэта, мучила с такой силой, что он напишет «Любовь».
«Любовь»
Я дважды пробуждался этой ночью
и брел к окну, и фонари в окне,
обрывок фразы, сказанной во сне,
сводя на нет, подобно многоточью
не приносили утешенья мне.
Ты снилась мне беременной, и вот,
проживши столько лет с тобой в разлуке,
я чувствовал вину свою, и руки,
ощупывая с радостью живот,
на практике нашаривали брюки
и выключатель. И бредя к окну,
я знал, что оставлял тебя одну
там, в темноте, во сне, где терпеливо
ждала ты, и не ставила в вину,
когда я возвращался, перерыва
умышленного. Ибо в темноте —
там длится то, что сорвалось при свете.
Мы там женаты, венчаны, мы те
двуспинные чудовища, и дети
лишь оправданье нашей наготе.
В какую-нибудь будущую ночь
ты вновь придешь усталая, худая,
и я увижу сына или дочь,
еще никак не названных, — тогда я
не дернусь к выключателю и прочь
руки не протяну уже, не вправе
оставить вас в том царствии теней,
безмолвных, перед изгородью дней,
впадающих в зависимость от яви,
с моей недосягаемостью в ней.